Любовь Казарновская: «Эстетика оперы предполагает красоту»

Несколько лет назад мы рассказывали нашим читателям о творческой судьбе и романтической истории любви блистательной российской актрисы, оперной дивы Любови Казарновской. Сегодня мы вновь встретились со знаменитой певицей, чтобы узнать, что радует и волнует ее сегодня и чем она планирует удивить своих зрителей в новом сезоне.

Визитная карточка
Родилась в Москве. Обучалась на факультете актеров Музыкального театра Гнесинского института и МГК имени П. И. Чайковского. В 22 года дебютировала на сцене московского МАМТ имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко в партии Татьяны («Евгений Онегин» П. И. Чайковского). Закончила консерваторию в 1982 г., аспирантуру консерватории - в 1985.В 1986-1989 г.— солистка петербургского ЛАТОБ имени С. М. Кирова.
Исполняла ведущие роли на сцене нью-йоркской Метрополитен Опера, миланской Ла Скала и на ведущих оперных площадках мира. В репертуаре Казарновской более 50 оперных партий и огромное количество произведений камерной музыки. Особенный успех ей принесло исполнение главных партий в операх "Саломея" Р. Штрауса (Саломея), "Евгений Онегин" П. Чайковского (Татьяна), "Манон Леско" (Манон Леско) и "Тоска" (Тоска) Д. Пуччини, "Сила судьбы" (Леонора), "Травиата" (Виолетта), "Бал-маскарад" (Амелия) и "Отелло" (Дездемона) Дж. Верди. В 1989 году певица вышла замуж за австрийского продюсера Роберта Росцика. В 1993 году родился сын Андрей.
Доктор музыкальных наук, профессор. Возглавляет Российское музыкальное просветительское общество. Награждена дипломом престижного центра в Кембридже (Великобритания) как одна из самых выдающихся музыкантов XX века. В декабре 2005 года Л. Казарновская награждена орденом "Выдающийся музыкант 2005 года" (Англия) и высшей наградой Американской Академии за высокую пропаганду русской культуры (за запись 103 романсов П.И. Чайковского).

Медийность или народность?

- В одной из своих повестей известный писатель Юрий Нагибин вспоминал, как мальчишками они всеми правдами и неправдами старались попасть на оперные спектакли, по пластинкам разучивали с дворовыми друзьями арии... Любовь Юрьевна, как Вам кажется, интерес к классической опере сегодня может вернуться на ту же высоту?
- Я уверена, что может и еще обязательно вернется. Видите ли, в чем дело - та опера, которую любило поколение Нагибина, поколение моих родителей, моих бабушек и дедушек, резко отличается от того, что представляет собой опера сегодня. Мы живем в несколько странное время - время, когда возможности медиа «забивают», к большому сожалению, настоящее искусство. С одной стороны, постоянная медийная раскрутка и доступность нацелены на популяризацию жанра. Появилась даже возможность смотреть трансляцию оперы с больших экранов прямо на улице - это сегодня очень модная тема, которая стала развиваться с приходом в Метрополитен-опера Питера Гелба, много лет проработавшего в корпорации «Сони». Это его кредо – опера вновь должна вернуться на улицу. 

- Но ведь опера действительно начиналась как уличное искусство?
- Да, опера начиналась на итальянских площадях еще в 17 веке. Трубадуры, труверы выходили на улицы, пели какие-то фрагменты на классическую музыку того времени - это было действительно народное искусство. Но в том варианте, в каком происходит это возвращение, мне видится некоторая искусственность. К тому же происходит это в век засилья режиссуры в опере, причем режиссуры очень неоднозначной… Многие режиссеры сегодня во главу угла ставят массовый вкус, используют «киношные» приемы, нарочитую эффектность, желая потрафить зрителю. «Свадьба Фигаро» играется на помойке, Аида в спецовке лезет с автоматом через забор и поет при этом «Я Радамеса люблю»… Вроде бы ставка делается на узнаваемый зрительный ряд, на самом же деле все эти приемы лишь отвращают зрителя от оперы, потому что сама ее эстетика предполагает совершенно иное. Прекрасная музыка, либретто, возвышенная история любви, ощущение сказочности происходящего – вот что предполагает эстетика оперы. Ни фашистов, ни Сталина, ни Ленина, ни автоматов, ни тем более демонстрации нижнего белья она не предполагает. Когда опера приобретает уродливые формы, она теряет свое очарование, воспринимается как «дешевое» искусство. Вся эстетика оперы, этой прекрасной музыки несовместима с таким «новаторством», они вступают в очевидное противоречие. Это, я считаю, и есть самый большой минус медийности, с которой столкнулся сегодня оперный жанр. Публика, приходя в оперу, ждет все-таки не того, к чему приучил ее кинематограф – не стрелялок и секса, а некоего волшебства и возвышенности. Я хочу быть понятой правильно – все сказанное вовсе не означает, что мне не нравятся все современные постановки, напротив, я с большим уважением отношусь к талантливо поставленным спектаклям. Просто «современный» - совсем не означает «пошлый» и «в стиле экшн». Бывает, режиссер подходит к спектаклю с позиций минимализма - простые, не перегруженные декорации, сдержанное оформление… Но если это выполнено с большим вкусом и чувством меры – замечательно, я только за. 

«Жизнь на сцене»

- Что, на Ваш взгляд, могло бы вернуть Вашему любимому жанру – опере народную любовь?
- Акцент на действительно талантливого, харизматичного певца-актера. Это единственный, на мой взгляд, пусть к настоящей народной, а не сомнительной медийной популярности, путь к возрождению подлинного интереса и любви к жанру. Если ставка делается на талант, на Личность - тогда вся постановка начинает играть как бриллиант под правильным освещением. Когда освещение косое – не стоит ждать настоящего блеска даже от самого драгоценного камня. Пока, к сожалению, мы видим именно такие перекосы - акцент часто делается на скандальозного режиссера, желающего привлечь внимание публики в первую очередь к собственной персоне, утвердить свое эго. Вспомните великого Шаляпина! Перед его выступлением в опере Арриго Бойто «Мефистофель» в Ла Скала многие итальянские газеты вышли с категоричными публикациям, смысл которых сводился к тому, что не стоит приглашать российских знаменитостей для исполнения итальянской оперы, когда есть и свои отличные певцы, умеющие так держать ноту, что куда там этому русскому! 
Когда Федор Иванович вышел на сцену на первую репетицию, он повел себя, на взгляд итальянских коллег, как-то странно. Обходил сцену, как будто что-то искал. Между ним и стоявшим за дирижерским пультом великим Тосканини состоялся следующий диалог:
- Я хочу услышать Ваш голос! – попросил дирижер.
- Маэстро, Вы сейчас его услышите, но сначала я хочу почувствовать сцену, понять, как мне на ней существовать.
– Ну, Вы же знаете, для итальянцев это на втором месте.
– А для меня – на первом.
– Хорошо, я уважаю Вашу позицию, поступайте, как Вам угодно.
Первая репетиция, вторая, премьера…И вдруг великий Энрике Карузо, тут же поющий партию Фауста, знаменитый Анджело Мазини – все уходят на второй план. Почему? Потому что они выходят на сцену, ставят роскошные ноты, но тому, что мы называем «жить на сцене» - этому их не учили, это для них не важно.
А на галерке уже заготовлены помидоры и тухлые яйца, клакеры готовятся освистать русского баса… И тут появляется Федор Иванович – эффектный, в потрясающем гриме. Скидывает плащ, публика видит мощный оголенный торс с наклеенными рыжими волосами – одно слово, Мефистофель! Шаляпин встает на возвышение – поет «с горы». Галерка замерла… Позже Шаляпин вспоминал, что заранее был уверен – не только голосом, но и своим актерским даром он все равно одержит победу. Так оно и случилось. К концу первого акта вся галерка уже была его, люди кричали – «Браво, ШаляпИно!»
Мы знаем об этой истории от прекрасного писателя Леонида Андреева, который был на той премьере в Ла Скала.

Кризис жанра

- Что сегодня мешает появлению новых талантов? Есть ли сегодня музыканты-педагоги, способные воспитать не просто хорошего вокалиста, но актера и Личность?
- С этим как раз большие проблемы. Сегодня крайне мало молодых певцов – личностей, индивидуальностей, ярких талантов. Дело даже не столько в педагогах. За последние десятилетия накопился целый комплекс проблем. Сейчас у нас действует примитивная схема – если есть люди, которые готовы платить за начинающего певца – его берут в молодежные программы различных оперных театров. Молодым талантам крайне сложно пробиться, они даже не могут показать публике то, на что способны. Сегодня аренда Большого зала консерватории – если, к примеру, кому-то захочется представить публике молодых музыкантов и певцов – обойдется организаторам в 30 тысяч долларов. Это почему-то стало считаться «коммерческим проектом». Какими же в этом случае должны быть цены за билеты, чтобы хотя бы «отбить» затраченные на аренду деньги? Как минимум – от 2 до 5 тысяч рублей. Разве зритель сможет заплатить такие деньги, если речь к тому же идет не о мировых знаменитостях, а просто о начинающих одаренных музыкантах? Кто в такой ситуации имеет шансы выдвинуться, выйти на первый план? Те, за кем стоят серьезные деньги, те, кого «двигают» медийными средствами, кому состоятельные люди готовы оплачивать заграничные стажировки, обучение и прочее, или партии, которые на этом зарабатывают политические дивиденды.
По-настоящему талантливые ребята остаются в стороне. Подтверждением этому стал нынешний конкурс Чайковского - первыми в вокальных номинациях стали корейцы и монголы. Мыслимо ли это было несколько лет назад? Когда мы перечисляем те имена, которые открыл миру конкурс Чайковского в прежние годы, становится очевидным, что сегодня мы переживаем острый кризис в подготовке и продвижении одаренных музыкантов.
Посмотрите, сколько стоит абонемент в филармонию, абонементы Большого зала консерватории – многие ли настоящие ценители способны приобрести их за такие деньги? Такой клубок проблем одним махом не распутаешь. Все это следствия государственной политики, которую мы наблюдаем уже многие годы. В одиночку тут ничего не изменить, должна быть воля государства, необходимо создать программу по отбору и поддержке по-настоящему талантливой молодежи. Сейчас этого нет. У нас все ищут национальную идею. Но без возвышения человеческого духа, без возвышения человеческой личности, умения разглядеть талант и дать ему настоящий ход мы никогда ничего не добьемся. Интерес в первую очередь должен быть именно к личности, а не к деньгам!

Воспитание публики

- Но воспитывать надо не только новых музыкантов, певцов, но и публику… Вы выступаете на сцене уже много лет - изменилась ли публика за эти годы?
- Кардинально изменилась. Я начинала выступать больше 30 лет назад. Мой первый выход на сцену состоялся, когда я была студенткой второго курса Московской консерватории. Мне повезло, за эти годы я видела самую лучшую публику. Другие глаза, другая, во многом, к сожалению, утраченная манера слушать и слышать, умение воспринимать и глубоко сопереживать. Сегодня на концерты приходят очень разные люди. В зале теперь чаще можно увидеть людей, для которых такие посещения входят в понятие «статусно». Но надо уметь раскрывать и эту публику, работать с ней. Да, понимание приходит не сразу. Энергетически и эмоционально концерт классической музыки можно сравнить с посещением храма. Одно дело, когда вы приходите в храм с историей, в намоленное место, и совсем другое – в «новодел». Но когда-то и «новодел» может стать намоленным местом, если прихожане в него потянутся. Так и здесь – приходя к публике, которая привыкла бывать на концертах высокой музыки, исполнитель чувствует большую отдачу, но и для неподготовленного слушателя музыканту, вокалисту, дирижеру надо выкладываться по полной, прилагать все свои силы, чтобы достучаться до него. Но какое же счастье, если это происходит! 
В Угличе у меня был потрясающий случай. Я опекаю один детский дом, в котором собраны дети из очень сложных семей, с очень тяжелыми судьбами, не знающие, что такое родительская любовь. Помогаю, привожу подарки этим детям, приглашаю их на свои концерты. Есть среди этих детей десятилетний мальчик, очень зажатый. Спрашиваю: «Хочешь придти на концерт?» - «Я никогда не слышал классическую музыку». Пришел. В музыкальном салоне, посвященном графу Шереметьеву и Прасковье Жемчуговой, я говорю о русских примадоннах, пою арию Кармен и в этот момент дарю цветок этому мальчику – как Кармен дону Хозе. Он краснеет, смущается, а после концерта бросается мне на шею и говорит: «Спасибо тебе. Я больше ни одного твоего концерта не пропущу». Было настолько трогательно, что я расплакалась. Это дорогого стоит. Я уверена - музыка вносит высокие вибрации в отношения людей.
У меня был гениальный учитель - Надежда Матвеевна Малышева-Виноградова, педагог-концертмейстер оперной студии Станиславского, концертмейстер Шаляпина и жена выдающегося филолога, пушкиниста Виктора Виноградова, в учениках которого числятся Лотман, Лихачев, Андроников, Никита Толстой и многие другие отечественные писатели и филологи. Она всегда говорила: «Публику надо воспитывать, с ней надо работать, не оглядываясь на ежесекундные потребности, на быстроменяющуюся моду, вкусы».
Но есть и другая сторона медали - сегодня, на мой взгляд, идет процесс оглупления зрителя. Почти нет сольных концертов хороших вокалистов. Даже в филармониях востребовано самое простое - популярные арии с оркестром либо еще что-то «раскрученное». Я предлагала организовать программу из произведений Шуберта и Глинки - двух равновеликих гениев, творивших в одной эстетике - и услышала в ответ: «Вы думаете, это будет кому-то сегодня интересно?». И эти слова звучат не на шоу-площадке, а в филармонии! Сегодня правят бал не творческие люди, не гении и ценители искусства, а «успешные менеджеры», чей подход крайне прост - получить деньги и отчитаться: «Средства освоены». Кассовость стала главным критерием. Но если речь идет о культуре – такой подход губителен, он растлевает людей. И все же я думаю – такое положение вещей продлится недолго. Уверена, что опера снова вернется к тому, что заложено в самом жанре.

Личность и сцена

- На чей концерт Вы бы пошли сегодня с удовольствием – речь не обязательно о классическом вокале?
- К сожалению, на концерт к Герберту фон Караяну, Леонарду Бернстайну и многим другим гениальным музыкантам, композиторам мне уже никогда не попасть. Нет с нами бесконечно мною уважаемой Ирины Константиновны Архиповой. Ушел и Евгений Федорович Светланов, на постановки и концерты которого можно было бежать не раздумывая. Если говорить о современниках – с удовольствием пою в концертах харизматичного дирижера Александра Сладковского (главный дирижер симфонического оркестра Татарстана), непременно пошла бы и на большого музыканта, оперного дирижера Рикардо Шайи. К счастью, появляются и новые имена, молодые исполнители. Мне нравится пианист Николай Луганский – на его выступлении тоже хочется побывать. К сожалению, он не так известен, но это действительно одаренный музыкант. Интресный пианист Борис Березовский. Очень ценю тех, кто способен на открытия в музыке. Есть и другие имена, другие исполнители, чье творчество мне интересно.

- Вашему сыну сейчас 18 лет – для многих это возраст протеста, время рока, рэпа, альтернативной музыки. Вы в юности тоже любили The Beatles и The Rolling Stones. Какую музыку он предпочитает и насколько совпадают ваши музыкальные предпочтения?
- Да, это правда. В 9-10 классах я пела в эстрадно-джазовой студии, где занимались очень интересные ребята, хорошие музыканты. Мы перепели множество песен из репертуара Эллы Фидцджеральд, Луи Армстронга, The Beatles, Deep Purple, The Rolling Stones. На наши школьные концерты сбегался чуть не весь район. Андрей другой. Хотя он тоже слушает много современной музыки, знает все ее направления и тенденции, да и сам очень современный молодой человек, занимается карате, многим интересуется - и все же по-настоящему он увлечен лишь классической музыкой. Раскапывает в Интернете редкие записи: «Я нашел, как Гленн Гульд играет «Брандербургские концерты» Баха». Ему интересно сравнить записи молодого Гульда с его же исполнением в зрелом возрасте. Его мир – это мир Большой Музыки. Как сложится судьба моего сына – это известно только Богу. Сейчас Андрей перешел на четвертый курс колледжа при консерватории, хочет быть симфоническим дирижером. Получил премию на Международном конкурсе в Испании. Меня радует, что в нем проснулись хорошие исполнительские амбиции, чего раньше не было. Сейчас он занимается по шесть-семь часов в день. Недавно вернулся из Америки, где был со своим педагогом. Такие поездки не просто позволяют приобретать новый опыт, они расширяют кругозор, устанавливают новые творческие планки, помогают оценить собственные силы и определиться с новыми целями. Музыкант не может быть узким профессионалом, это должен быть человек с широким кругозором, с обширными знаниями, с собственной мировоззренческой системой. В этом я уверена и как певица, и как педагог. Сейчас я занимаюсь с тремя молодыми вокалистками, стажерами. Мне очень хочется воспитать их так, чтобы они обладали индивидуальностью, исполнительской харизмой. Потому что, помимо выявления тембра, помимо профессиональной постановки голоса, нужна духовность, собственная эмоциональная палитра, нужно умение чувствовать. Необходимо воспитывать в молодых вкус, любовь к тому духовному и творческому наследию, которое оставили нам наши предшественники. Я даже рекомендую им какие-то книги, постановки, концерты – душу надо тренировать, иначе в ней ничего не прорастет, и ты не сможешь заинтересовать слушателя. 

От Паши Жемчуговой до Полины Виардо

- Над какими проектами Вы сегодня работаете? Где выступали в последнее время и что запланировали на будущее?
- Проработав столько лет на сцене, сделав себе имя, я могу выбирать то, что мне действительно нравится, тот материал, с которым мне интересно работать. Собственно говоря, без внутренней свободы, свободы проявления творческих возможностей нет настоящего артиста. И я считаю, что за тридцать лет своей оперной и концертной жизни свою свободу я заслужила. 
У меня сейчас очень разные направления деятельности - иногда совершенно неожиданные. Когда человек открыт для всего нового, интересного, не смотрит уперто в одну точку, для него открываются все новые возможности. Мне предлагают участие в самых разных проектах - например, «Мода и музыка», «Живопись и музыка».
Провожу музыкальные салоны, посвященные разным эпохам и темам. Одна из самых ярких - любовь Полины Виардо и Ивана Тургенева. Это два человека, соединившие всю западноевропейскую и российскую культуру XIX века. Тургенев, когда Виардо приехала в Россию, познакомил ее с лучшими поэтами, музыкантами, художниками - Даргомыжским, Варламовым, Фетом, Глинкой, Рубинштейном - цветом русской культуры. Они организовывали музыкальные салоны, куда приглашали своих друзей и знакомых – лучших людей своего времени. Виардо, в свою очередь, свела Тургенева с влюбленным в нее Альфредом де Мюссе, с Оноре де Бальзаком, Шопеном, Жорж Санд, Сен Сансом, Листом, Брамсом. Практически вся отечественная и европейская элита была замкнута на этих двух фигурах. Потрясающая тема.
Недавно я вернулась из города Плес в Ивановской области. Очаровательный город, левитановские места. Там есть домашний театр Шаляпина, где выступали сам Шаляпин, Сергей Рахманинов. В этом театре я провела два салона. Первый «Виардо – Тургенев», второй посвящен Дягилеву и его окружению.
С огромным успехом прошел музыкальный салон в Угличе, где в губернаторском доме висит портрет первой русской примадонны, оперной певицы, угличанки Параши Жемчуговой, крепостной девушки, впоследствии – жены графа Шереметьева . Именно с него началась история русской оперы. Проводя эти салоны, я не просто оперирую какими-то фактами, я представляю ушедшую эпоху как актриса, становлюсь Парашей Жемчуговой, Полиной Виардо. Собирая материалы о тех временах,открываю для себя фантастические вещи, которыми мне хочется поделить со зрителем.
В сентябре состоится салон в Архангельском. Сейчас в театре Гонзага, к сожалению, качественные концерты редки. А ведь это барочный театр, где как раз место для барочной оперы. В моем салоне обязательно будет звучать музыка барокко, включая Моцарта.
Кроме того, в моих ближайших планах - создание своего оркестр из молодых одаренных исполнителей. Мне хочется собрать музыкантов, у которых горят глаза, которые хотят репетировать и понимают, что такое исполнительские традиции, хотят выступать, иметь серьезный репертуар. Основа уже есть – секстет из молодых музыкантов, выступающих со мной на музыкальных салонах. Будем создавать собственный стиль и «фирменное» звучание оркестра под эгидой Русского музыкально-просветительского общества, которым я руковожу. Идею его создания я взяла у братьев Рубинштейн, Антона и Николая, великих российских музыкантов. Братья создали общество, находившееся под опекой Попечительского совета Государя императора. Из этого общества выросли лучшие русские оркестры, Московская и Петербургская консерватории. Его устав мы взяли за основу, создавая свое общество.
Недавно поступило предложение от Пушкинского музея – планируется очень интересный проект к юбилею ГМИИ, в котором будет представлен некий «симбиоз» живописи и музыки. Мне предлагается наполнить его моими музыкальными ассоциациями к любимым полотнам Ренуара, Дега, других знаменитых художников. Конечно, я согласилась. Ну и гастроли повсюду – их немало. И съемки и записи – в общем, - кипение!

- У Вас плотный график, разъезды, концерты. Как семья относится к Вашей постоянной занятости? Или муж с сыном уже привыкли, что Вы принадлежите не только им, но и публике в зрительном зале?
- И сын, и муж всегда относились к моей работе с пониманием. Роберт – не просто мой муж, он для меня еще и лучший друг и строгий критик! Я бесконечно ценю то, как он умеет слушать и слышать партнера. Иногда достаточно взгляда, чтобы он понял, что я хотела ему сказать. Роберт всегда поддерживал меня, помогал абсолютно во всем. Когда Андрюша был совсем маленький, у меня был контракт, нам пришлось лететь в Сан-Франциско. Тяжелый 15-часовой перелет. Из-за разницы во времени сын просыпался в полпятого – в пять утра. А у меня репетиции с десяти. Надо высыпаться, надо быть в форме. Роберт брал Андрюшу и шел гулять. Все бомжи, как раз в это время оккупирующие улицы Сан-Франциско, их узнавали и приветствовали. Роберт шел в круглосуточное кафе, брал себе капучино, давал бутылочку с молоком Андрюше, и так они проводили утро. Я никогда не слышала ни одного слова укора, упрека. Ни-ког-да! Когда я благодарила его за это, он отвечал: «О чем ты говоришь, мы же семья. Если я вижу, что это необходимо и могу что-то сделать – я делаю». Но и я, в свою очередь, готова сделать для него все, что в моих силах. 

Ирина Овечкина