Кому жизнь дает крылья

 Путь в науку у всех разный и далеко не простой. Возможно, интеллект и страсть к исследованиям определяются генами, но родиться в семье ученых - еще не значит состояться на научном поприще. А женщинам покорять высоты научного Олимпа вдвое, втрое сложнее. Одного интеллекта мало. Тут потребуются недюженные воля и характер. И огромное желание быть тем, кем тебе на роду написано. Об этом, сидя в одном из томских кафе, мы говорили с Натальей Владимировной Рязанцевой, доктором медицинских наук, профессором, проректором по стратегическому развитию и инновационной политике Сибирского государственного медицинского университета.
Наталья Владимировна, откуда у Вас любовь к медицине?
— Вероятно, это наследственное. Я из хирургической семьи (папа, бабушка работали хирургами). Помню, маленькая я все время играла медицинскими приборами вместо игрушек. Куклы меня не интересовали, а вот процесс их лечения был интересен. Школу я заканчивала в перестроечные времена и, честно говоря, не хотела идти в медицину, тем более в науку. Тогда все стремились в юристы или в экономисты. И у меня была такая навязчивая идея. Я всегда хорошо училась, была отличницей, проблем с поступлением в вуз, думаю, не возникло бы. И вдруг к нам погостить приезжает полковник, известный военный врач, боевой хирург, в свое время служивший в Афганистане. Буквально в один вечер он вернул мне интерес к фамильной профессии. Но так сложилась судьба, что я не стала практическим врачом, а увлеклась фундаментальной наукой.
Чем конкретно Вы занимаетесь как медик?
— Мы изучаем молекулярные механизмы развития социально значимых заболеваний. Моя кандидатская диссертация была посвящена изучению механизмов развития ожоговой анемии. Тему предложил заслуженный деятель науки, академик Российской академии медицинских наук, профессор Вячеслав Викторович Новицкий, тогда читавший нам, третьекурсникам, лекции по патофизиологии.
Я серьезно отнеслась к его предложению. Много работала на кафедре, в лаборатории и клинике. Анемия, то есть малокровие, очень осложняет и тормозит процесс выздоровления обожженных пациентов. Мы пытались найти способ его ускорить, изучая клетки крови — эритроциты. В исследовании участвовало около двухсот человек. Это были очень сложные пациенты. Мы отслеживали динамику их выздоровления.
А потом я закончила лечебный факультет и быстро защитилась. Мне было 25 лет. Затем было продолжено научное становление.                

Кстати, как к юной и привлекательной исследовательнице отнеслись коллеги?
— Надо сказать, что я испытала всю сложность погружения молодой женщины в преимущественно мужской мир науки, претерпела трудность социальной адаптации и преодоления стереотипов. В консервативной научно-образовательной среде на барышню, которая целеустремленно делает научную карьеру, смотрят косо. Мне постоянно приходилось всем доказывать, что способна.
Новицкий начал формировать плеяду молодых докторов, это совпало с выполнением мною докторской диссертации. Была идея протестировать клетки при разных психических заболеваниях с целью выявления психосоматических отклонений у пациентов: при шизофрении, умственной врожденной отсталости и невротических расстройствах. Тогда у нас пошло большое количество публикаций, началось сотрудничество с западными партнерами. Мы перешли на качественно новый уровень научной методологии. Стало окончательно ясно, что во многом исследовательская деятельность зависит от системы грантов. И мы на это нацелились. Сейчас я уже подготовила 7 докторов и 30 кандидатов наук. Нами создан научно-образовательный центр молекулярной медицины, который работает на самых передовых позициях. Удалось выполнить 18 проектов в рамках федеральных целевых программ, четыре поддержаны грантами Российского фонда фундаментальных исследований и т.д. Все исследования ориентированы на изучение молекулярных механизмов регулирования апоптоза, разработку технологических подходов регуляции жизни клеток с использованием биомолекул и биосовместимых материалов.
Справедливо ли, что все научные открытия совершаются в молодом возрасте, где-то до тридцати — сорока лет?
— Думаю, так и есть. И мне нравится работать с молодыми перспективными учеными. Молодежь приходит к нам в одной форме, уходит в другой, куда лучшей. Мне нравится «кураж», связанный с подготовкой и реализацией конкурентоспособных проектов. Чем выше планка, тем интереснее жить, есть к чему стремиться.
 Сейчас Вы по-прежнему заняты наукой?
— Да, конечно. Но на сегодняшний день большое внимание уделяю работе в качестве проректора. Ведь в этой должности я курирую инновационное развитие университета. Инновации воспринимаю как систему действий, касающуюся и управленческого процесса, и образования, и науки, и модернизации инфраструктуры, и подготовку кадров. Это обширная работа.
Очевидно, Вы стремитесь создать здесь, в Томске, науку, соответствующую мировым аналогам?
— Молекулярная медицина в России делает уверенные шаги. Сначала нами ставилась задача создания конкурентоспособной в России методологической, методической базы, кадрового ресурса. Это мы сделали. Теперь следующий этап развития.
На Ваш взгляд, ученые-иностранки от наших женщин-ученых отличаются?
— Каждая нация имеет свою ментальность. Мы более творческие и креативные, в том числе и в науке. Мы более открытые.
Наталья Владимировна, Вы никогда не хотели уехать из страны, чтобы заниматься наукой в полную силу за границей? Там ведь финансирование исследовательской деятельности совершенно иначе осуществляется и зарплаты ученых выше...
— У меня нередко возникала дилемма: уехать за рубеж или не уезжать. И я счастлива, что осталась в России. Все-таки здесь колоссальное количество возможностей, если человек ставит перед собой четкую задачу и несет конкретную идею. Сама жизнь дает ему крылья.
А на личную жизнь у Вас время остается?
— У меня небольшой стаж замужества. Но могу сказать, что я в браке счастлива.
Чем Вы заполняете минуты досуга?
— Мне нравится общение с людьми, нравится природа, люблю читать, заниматься спортом, в частности плаванием и горными лыжами. Мы с мужем до сих пор друг друга познаем, потому что от момента нашего знакомства до решения жить вместе прошло всего четыре дня. Но мы «совпали». Жить будем долго и счастливо...

                                                                 Цифры и факты                                 

                    Научная карьера и (или) нормальная семья?
 До второй половины xx века женщина-ученый - это скорее исключение из правил. и дело тут не столько в наличии способностей или отсутствии оных. речь о традиционном распределении ролей в обществе. до середины прошлого века политика и наука считались «мужскими» областями деятельности. вход женщинам на эти территории был практически запрещен. но уже к середине прошлого столетия ситуация изменилась.
Сегодня, по данным Центра исследований и статистики науки, в России работает около 165 000 женщин — 41% от общего числа ученых. Вроде бы неплохой показатель. Но здесь надо сделать оговорку — карьерных высот на научном поприще женщины добиваются гораздо реже коллег-мужчин. Среди кандидатов наук в нашей стране доля женщин уже около 37%, а докторскую степень имеют лишь около 21% (от общего количества всех докторов наук). Среди академиков и членов-корреспондентов РАН представительниц прекрасного пола совсем немного: 1,5 и 2% соответственно.   Среди причин, по которым женщины отказываются от продолжения научной карьеры, на первом месте — сложности совмещения требующей полной самоотдачи исследовательской деятельности с семейными обязанностями. А то, что совмещать две эти ипостаси получается не у всех, подтверждает статистика: социологические исследования показывают, что у женщины с высоким уровнем образования вдвое меньше шансов создать семью и обзавестись детьми.
Тем не менее за последние годы россиянки все активнее осваивают самые разные области науки, причем молодых девушек не пугают предстоящие трудности. В современной России эта тенденция очень заметна и отражается в гендерном сопоставлении разных возрастных групп: до 29 лет —55,7% женщин; 30—39 лет — 55,6%; 40—49 лет — 53,5%; 50—59 лет — 43,2%; 60 лет и старше — 23,3%.
Чаще всего в качестве сферы исследований россиянки выбирают фармакологию, биологию, химию, медицину, географию, а также социально-гуманитарные науки (искусствоведение, педагогику, социологию, психологию). Меньше всего женщин среди ученых, специализирующихся на технических, физико-математических и политологических проблемах.
Что же касается материального вопроса — заработная платы женщин в науке составляет порядка 70—80% от средней зарплаты ученых-мужчин. Так что говорить о равных возможностях, наверное, пока преждевременно.

 Ольга Ирзун
(подготовила Марина Аникеева)