Мария Арбатова: «Законы о правах женщин давно нуждаются в изменении!»

Мария Арбатова - самая известная и, пожалуй, самая последовательная сторонница феминистского движения в нашей стране. Круг ее интересов чрезвычайно широк - литература, политика, публицистика, общественная деятельность... Мы попросили Марию Ивановну поделиться своими взглядами на изменение роли женщины в современной России.
 

                                                          Визитная карточка
 Мария Ивановна Арбатова - писатель, драматург, публицист. Член Союза писателей Москвы и Союза театральных деятелей РФ. Автор 14 пьес, поставленных в России и за рубежом, более двадцати книг, а также множества публицистических статей.
 Родилась в городе Муроме Владимирской области. В 1984 году окончила отделение драматургии Литературного института им. А. М. Горького. С 1991 года руководила клубом психологической реабилитации женщин «Гармония». С 1996 года занимается индивидуальным консультированием как психоаналитик. С 1996 года возглавляет общественную организацию «Клуб женщин, вмешивающихся в политику». Около пяти лет работала обозревателем «Общей газеты». Работала соведущей в женском ток-шоу «Я сама» канала ТВ-6. Автор и ведущая правозащитной программы «Право быть собой» на радиостанции «Маяк».

- Мария Ивановна, за последние десятилетия в России появилось множество успешных деловых женщин. Бизнесвумен - для России явление прежде неведомое. Как Вы оцениваете эти изменения с точки зрения развития женского равноправия?
 - Если вспомнить историю, то деловые женщины были у нас задолго до революции. Правда, чаще тем, что мы сегодня называем словом «бизнес», занимались вдовы, которые брали в свои руки дело, оставшееся после смерти мужа. Или настоятельницы в женских монастырях, осваивавшие «сельскохозяйственный бизнес» и создававшие мастерские по иконописи и вышиванию. И то и другое делалось не только для себя, но и на продажу. При этом общественная мораль дозволяла подобное амплуа только женщинам в возрасте. Молодые незамужние женщины были практически бесправны - учиться, самостоятельно путешествовать, вести экономическую деятельность они не могли. 
В 60-е годы XIX века женский вопрос зазвучал особенно громко, и общественно-политическое пространство стало формироваться в зависимости от того, как разные группы населения отвечали себе на этот вопрос. Мы все проходили в школе «четвертый сон Веры Павловны», но от нас тогда скрывали, что Чернышевский сознательно писал его как феминистскую агитку. Женщины его времени уже начали работать, даже воспитанные в тех сословиях, где это никогда не было принято. Прорыв начался, когда стали открываться женские курсы, девушки из хороших семей шли учиться на машинисток, учительниц и сестер милосердия. Это была серьезнейшая ломка стереотипов. Слово «машинистка» шокировало тогда значительно больше, чем сегодня шокирует слово «президентша», когда речь идет о женщине в президентском кресле.
 С одной стороны, россиянкам повезло - после 1917 года женщина получила возможность работать, голосовать, делать аборты. Довольно быстро появились и законы, защищающие права матерей, в том числе декретный отпуск. Это произошло благодаря огромному политическому влиянию Александры Коллонтай, Инессы Арманд и Елены Стасовой. Ведь во многих странах Европы женщины добились всего этого лишь после Второй мировой войны.
 Другой вопрос, что равноправие не может развиваться в условиях тоталитарного режима, и Сталин довольно быстро ликвидировал «женсоветы», работающие как социальный лифт для женщин. А потом и вовсе запретил аборты и отменил алименты. Тем не менее нигде более, кроме как в России, женщина не освоила так быстро всего социального пространства - не села на трактор, не спустилась в шахту, не встала к станку.
 Однако социальное поле осваивалось с учетом «стеклянного потолка» - женщину приветствовали везде, кроме самых высоких позиций. Даже в Политбюро «просочились» всего две женщины: Фурцева и Бирюкова. И сегодня движение женщин в ветви власти и на вершины бизнеса идет медленнее, чем хотелось бы.
- Как Вы относитесь к введению квот для женщин во власти?
 - Я - за квоты. Это общемировая практика сглаживания неравных стартовых условий, позитивная дискриминация, независимо от того, идет ли речь о поле, инвалидности, инфицированности, сексуальной ориентации, миграционной составляющей или других залогов неравенства. В Индии, например, чтобы ликвидировать наследие прошлого, почти половина мест в вузах отдается представителям низшей касты и населению племен. Кроме того, исследования показали, что если в составе законодательной власти менее 30% женщин, то практически всегда оказываются в провале социальные программы и права детей.
 Квоты - серьезный политический инструмент, который в каждой стране образуется и регулируется по-своему. Да, процент женщин, прошедших в Думу, немного подрос, но этого недостаточно для того, чтобы решать вопросы, связанные с интересами женщин и детей. Я рада, что сейчас уполномоченным по правам детей стал Павел Астахов. Он - харизматичная личность, у него серьезный политический ресурс, он популярен и, главное, Астахов - блестящий юрист. Я связываю с ним большие надежды в сфере защиты прав детей. А женской политики у нас в стране нет. Все три мои попытки стать депутатом - с 1991 года я дважды баллотировалась в Госдуму и один раз в Московскую городскую Думу с программой защиты прав женщин - провалились. Конечно, я надеялась что-то изменить в этой сфере, но, увы... Меня приглашали по причине популярности - в те годы меня было очень много на телеэкранах - и высокого доверия электората. К сожалению, политическим командам, которые меня приглашали, была глубоко безразлична идея женского равноправия. Наши либералы еще не доросли до контента прав женщин.
 Я играла в эту азартную игру три раза. Первый раз просто могла лишиться головы, на руководителя моего предвыборного штаба было совершено покушение, моим сыновьям полгода угрожали расправой, а я ходила с охраной. А за моей спиной все три раза спокойно «пилились» выборные деньги. Об этом опыте я рассказала в своей книге, которая вышла в 1999 году, «Как я пыталась честно попасть в Думу». 
- И все же, на Ваш взгляд, женщина в России сегодня имеет шанс состояться как серьезный политик?
 - На сегодняшнем этапе женщины в политике, если речь идет о серьезных игроках, - это либо выходцы из бывшей номенклатуры - Валентина Матвиенко и Любовь Слиска, либо героини нового призыва – Эльвира Набиуллина, Татьяна Голикова, Елена Скрынник и губернатор Югры Наталья Комарова,  на них вся надежда. Но самой яркой женщиной-политиком я считаю Галину Васильевну Старовойтову, которая и привела меня в политику. Она 25 лет дружила с моим вторым мужем, они из одной питерской «тусовки». Ее гибель - моя огромная личная трагедия.
- Какие законы, защищающие права женщин, по Вашему мнению, нуждаются в реформировании?
 - К большому сожалению, с 1991 года ни разу всерьез не обсуждались законы, защищающие права женщин. Нет законов, защищающих женщин от дискриминации при попадании в большую политику, хотя всем понятно, что стартовые позиции по сравнению с мужчинами у них отнюдь не равные. Не приведен в порядок закон о дискриминации женщин на рынке труда. У нас в стране масса случаев, когда молодая женщина приходит устраиваться на работу, а ей говорят: «Дай подписку, что ты не родишь». Наши люди слишком забиты, чтобы идти судиться, и поэтому они либо уходят, забеременев, либо идут на аборт. В Скандинавских странах, к примеру, эти вопросы регулируют министерства и комитеты равноправия.
 Не приведен в порядок и закон о реальных алиментах. В Думе 85% мужчин, и им тоже не хочется платить алименты своим бывшим, поэтому они тормозят его как могут. А из нынешнего закона об алиментах следует, что государство практически защищает мужчину, обворовывающего ребенка после развода, от его бывшей жены. Ведь ребенок у нас традиционно остается с мамой, потому что папы не готовы доказывать в суде, что создадут ему лучшие условия.
 Необходимо привести в порядок закон о бытовом насилии. У нас до сих пор в год погибает около 14 тысяч женщин. Эта статистика несопоставима даже с количеством солдат и офицеров, погибших в горячих точках, и свидетельствует о том, что государство покрывает ежедневную войну против женщин. Существующий закон не работает, так как находится в зоне частного, а не государственного права. То есть уголовное дело открывается не по факту освидетельствованного увечья или зафиксированного насилия, а по заявлению женщины, подвергающейся давлению. Во всем цивилизованном мире оно открывается по факту приезда полиции на крики жертвы.
У нас нет убежищ для жертв домашнего насилия, нет государственной программы психической реабилитации. Тезис «бьет - значит, любит» до сих пор жив в глубине российского общественного сознания. И соседи, знакомые не вызывают милицию, даже если знают о побоях – «это их личное дело, сами разберутся». На улице кого-то бьют - вызывают, а если муж жену - нет, «не принято».
 Следующий закон, нуждающийся в изменениях, - закон о сексуальном насилии. В нынешнем виде он также совершенно не работоспособен. С жертвой изнасилования, находящейся в посттравматическом стрессе, работает не специально обученный психолог, а милиционер и обычный врач. В ходе следствия её заставляют столько раз рассказать травмирующую историю без патронажа психолога, что, по статистике кризисного центра «Сестры», восемь из десяти школьниц пытаются покончить с собой не после изнасилования, а в ходе следствия. В результате до суда доходит всего 2% преступлений.
 И последний закон, которого сегодня не существует вовсе, – государственная контрацептивная программа, включающая и половое просвещение школьников, и все остальные формы защиты репродуктивного здоровья. В результате его отсутствия каждый четвертый россиянин бесплоден. Прогнозы на следующее поколение еще печальней: ранние аборты у девочек, недолеченная венерология у мальчиков. Тема репродуктивного здоровья - это первейшая тема национальной безопасности.
- Чем Вы занялись после своего ухода из политики? 
 - Я  прежде всего писатель, который готов был потратить несколько лет жизни на политику, чтобы иметь возможность не просто высказывать свою гражданскую позицию, но и чуточку влиять на ситуацию. Ведь заставить меня замолчать непросто. Но не сложилось – и я вернулась к письменному столу. 
 В этом году жизнь мистическим образом толкнула меня в кино. Хотя в моём дипломе и написано «драматург театра и кино», я всегда предпочитала театр. К настоящему времени разрешила экранизировать всего одну свою пьесу. Это фильм режиссера Надежды Репиной «Мне не забыть, не простить». Как театральный драматург я давно «наелась» премьер и лауреатств и предпочитаю писать прозу. Но в этом году мой друг детства продюсер Александр Иванкин начал масштабный проект к 90-летию советской разведки - десять двухсерийных фильмов на Первом канале о советских разведчиках-нелегалах.
Сначала он уговорил меня написать сценарий о первой в истории человечества женщине - полковнике разведки Зое Рыбкиной, больше известной у нас как писательница Зоя Воскресенская. Тут я не могла сопротивляться, потому что Рыбкина работала под прикрытием должности пресс-секретаря Александры Коллонтай в Финляндии и Швеции. А потом получилось так, что мы вместе с мужем написали сценарий о легендарном разведчике Алексее Козлове, практически предотвратившем ядерную войну.
 Меня познакомили с Алексеем Козловым, которого в ЮАР пытали пять разведок, но не смогли вытащить из него ни слова. Надо сказать, мне тоже не удалось особенно много из него вытащить, и многое в сценарии - плод нашего воображения.
 Зою Воскресенскую я когда-то видела в Доме литераторов, будучи молодой глупой диссиденткой, но мне и в голову не пришло тогда познакомиться поближе. Я, как и все, не знала, что создательница Ленинианы - практически наша Мата Хари. Ведь ее рассекретили лишь за год до смерти. Невероятная красавица, она долгое время работала как нелегалка, потом заведовала европейским отделом на Лубянке. Начиная с 1936 года работала в Финляндии и Швеции. На глазах Рыбкиной у Коллонтай случился инсульт, после которого она могла передвигаться только в инвалидной коляске. И несмотря на это, они вдвоем сумели вывести Финляндию из гитлеровской коалиции. А Зоя Рыбкина-Воскресенская еще и сильно продвинула ситуацию по «тяжелой воде», которую немцы производили для создания атомной бомбы. Ее дважды выдвигали на орден Ленина, но Берия каждый раз говорил: «Никогда не дам высшую награду бабе, что бы она ни сделала!»
- Чем занимается возглавляемый Вами «Клуб женщин, вмешивающихся в политику»? Кто входит в этот клуб? И насколько эффективно получается «вмешиваться»?
 - Это дискуссионный клуб, которым я руковожу уже 14 лет. Он дает женщинам возможность в свободном диалоге встречаться с представителями ветвей власти, бизнесменами, деятелями культуры и прочими медийными лицами. Это некоммерческое объединение, я в жизни не брала на него ни копейки грантов и считаю это моим скромным вкладом в построение гражданского общества. Это своеобразная школа для гражданского и духовного роста, возможность получения политического опыта. Членами клуба становятся все «проснувшиеся женщины». В основном это, конечно, средний класс, но есть и студентки, пенсионерки, есть и vip-персоны.
- Вас называют «главной феминисткой России». Как Вы относитесь к этому «титулу»? И что вкладываете в само понятие «феминизм»?
- Никак не отношусь. Этот «титул» мне выдала пресса. В этом «виде спорта» нет ни главных, ни второстепенных. И мне было бы приятней делить этот титул с миллионами женщин.
Понятие феминизма укладывается всего в одну строчку Декларации прав человека о том, что ни один человек не может быть дискриминирован по своей расовой, религиозной и половой принадлежности. Вот там, где про половую, там и есть поле работы феминизма.
- В какие моменты жизни Вы ощущаете себя счастливой?
 - Как любой человек, я комфортно чувствую себя, когда все в порядке с моими близкими, моими делами и моей страной.