«Русские мадонны» - отражение красоты России

 Вряд ли в России найдутся люди, не знающие ансамбля «Березка». Красавицы-лебедушки, плывущие в хороводе, давно уже стали символом России, символом женственности. Плавное величие, природная стать, народная удаль и русский характер – все сплелось в этих танцах, все радует глаз и наполняет душу радостью.
Уже больше тридцати лет возглавляет легендарный коллектив художественный руководитель и главный балетмейстер Государственного Академического хореографического ансамбля «Березка» Мира Кольцова.

Визитная карточка
Мира Михайловна Кольцова родилась в Москве, окончила Хореографическое училище Государственного Академического Большого Театра СССР (1948—1957 гг.) (ныне Московская академия классического танца) и Государственный институт театрального искусства им. Луначарского (1968—1973 гг.). С 1957 года - ведущая солистка Государственного Академического хореографического ансамбля «Березка», с 1979 года — художественный руководитель и главный балетмейстер ансамбля. Исполнительница главной роли в фильме «Девичья весна» Народная артистка СССР, народная артистка Украины, профессор, академик Международной академии культуры и искусства. Лауреат орденов «За заслуги перед Отечеством» III и IV степени (1998 и 2007 гг.).

- Мира Михайловна, три года назад «Березка» отмечала шестидесятилетие, это очень солидный возраст для творческого коллектива. Расскажите, с чего начиналась история знаменитого ансамбля?
- Идея создания ансамбля принадлежит Надежде Сергеевне Надеждиной. Это уникальный человек и необыкновенная женщина - красавица, высокая, крупная, статная, бывшая классическая балерина. Именно Надежда Сергеевна, великий хореограф, и создала наш ансамбль. Я всегда восхищалась ею и могу рассказывать о ней бесконечно. Надеждина не просто художник, о ней можно говорить как о философе, мастере, создавшем совершенно новый жанр. Как Чехова называют мастером короткого рассказа, Шопена – создателем жанра музыкальной миниатюры, так Надеждина стала мастером малых форм в танце. Именно ей удалось показать, что возможно в коротком танцевальном номере создать целую новеллу. Это было открытие. 
Мысль о создании ансамбля пришла к ней уже после войны, и в 1948 году она этот ансамбль создала. В городе Калинине, в самодеятельном коллективе поставила хоровод из 16 девушек и привезла его в Москву. Ее пригласили участвовать в эстрадной программе «Эрмитаж». В ней были собраны самые знаменитые и любимые артисты того времени - Гаркави, Миронова, Менакер, Утесов, Шульженко. Но это были известные имена, их хорошо знала публика. А тут - вдруг выплывает эта красота в красных сарафанах, в желтых платочках на головах, веточки в руках как символы российской природы. И пошли славные барышни, как мы их называют, «русские мадонны» - Марфы, Дарьи, Акулины – не пошли даже, а поплыли… Все, кто там был, просто сошли с ума от этой красоты. Уже на следующий день гудела вся Москва: «Видели «Березку? Видели?».
Надеждину пригласили в министерство культуры, предложили создать ансамбль. С этого времени и начинается наша история, история таких шедевров как «Лебедушка», «Цепочка», «Березка», «Сударушка» - все это шедевры Надеждиной. В том же 1948 году ансамбль поехал на фестиваль в Будапешт. Началось триумфальное шествие ансамбля по всем странам и регионам. И везде, всегда «Березку» принимали на ура.
Мне очень приятно слышать и от публики, и от давних поклонников нашего творчества мнение, что мы ничего не разрушили за годы, прошедшие без Надежды Сергеевны, а только развили те традиции, что были заложены основательницей «Березки». И сегодня мы так же бережно относимся к тому, что называют «чистотой жанра», ко всему доставшемуся нам наследию.


- Когда Вы познакомились с Надеждой Сергеевной, как стали частью ее ансамбля?
- У меня получилась своя, тоже довольно интересная история. Меня воспитывала мама, мы жили вдвоем. Считалось, что я подавала способности к музыке, к пению, к танцам. На радио, кстати, до сих пор существует даже моя запись песни «У дороги чибис». Еще девочкой я пела партию главной героини в детской опере «Джанат». 
В Дом культуры железнодорожников меня привела мама, хотя мы не имели к ним никакого отношения. И как-то раз туда пришла комиссия из училища при Большом театре, тогда это было принято – ходили, искали таланты. Видимо, они что-то увидели во мне, поскольку посоветовали держать экзамен в элитную школу при Большом театре. Я выдержала все три тура и поступила. Сложно представить, чтобы такая ситуация могла повториться с нынешними детьми. У меня же не было никаких влиятельных покровителей, очень скромная семья – я да мама, но мне был дан шанс. Может ли сегодня талантливый, но самый обычный ребенок из обычной семьи получить такое образование, какое получила когда-то я? И в этом моя печаль… Поэтому когда сегодня огульно ругают те времена, мне хочется предостеречь, что так можно с водой выплеснуть ребенка. Было не только дурное, было много хорошего, и не стоит об этом забывать. И обязательно нужно сберечь то, что было доброго, драгоценного.
В училище Большого театра я проучилась девять лет. Денег в семье не хватало, надо было куда-то устраиваться, работать. В 18 лет вместе я с мамой пришла к Надеждиной. Была я юная, стройная, с длинными белокурыми волосами, при этом играла на фортепиано, пела - совершенно романтичное существо, мамина дочка. А Надежда Сергеевна была строга, дисциплина у нее царила железная. Она предложила мне: «Детка, пройдите переменным шагом». Я прошла, бросила взгляд на нее. Вижу, как будто нравится. Попросили меня спеть. Я села за рояль и запела – «Как боится седина моя твоего локона»… Наверное, артисты, которые сидели в зале, решили – «ну, нахалка»! Потом она вызвала нас в кабинет и сказала, что берет меня. И полгода, до окончания училища, я полдня ходила на занятия, вторую половину – на работу. Выпускные экзамены сдала досрочно, и уже через месяц уехала с коллективом на гастроли в Париж и в Бельгию, меня уже ставили на исполнение сложнейших сольных номеров.


 

- Вы, наверное, чувствовали себя очень счастливой, когда попали в «Березку»?
- Честно сказать, поначалу я даже стеснялась говорить знакомым, что попала в этот ансамбль. Как и все мои сокурсницы, я привыкла к пачкам, парикам – ко всему тому, что входит в понятия «опера», «балет». Я же прошла уникальную, великую школу, давшую огромные знания в области культуры и истории музыки, истории искусств! Мечтала стать дирижером, была задействована во многих спектаклях, все режиссеры Большого меня знали, я все время стояла в первой кулисе и слушала, слушала оперы… Даже какие-то уроки прогуливала – математику, химию, чтобы попасть на спектакль. Все оперы знала наизусть, все партии. Поэтому поначалу чувствовала себя в «Березке» не в своей тарелке. Но постепенно я поняла, какое великое счастье, какое чудо окунуться в это уникальное явление, стать его частью! Я и сегодня благодарю Бога, что так сложилась моя судьба, что я стала солисткой у Надеждиной. Сейчас я понимаю, почему Надежда Сергеевна доверяла мне ведущие партии – творчески мы во многом с ней совпадали. Когда сегодня сама вижу талантливую барышню, которая может воплотить мои мысли, мои представления, я тоже испытываю большую радость.


 

- Но ведь в вашем коллективе давно уже не одни только барышни?..
- Сегодня уже сложно представить «Березку» без мужчин. А когда-то Надеждину очень серьезно упрекали, что она стала набирать в ансамбль мужчин-танцоров. Впервые они появились в коллективе лет через десять после его основания. И поначалу ее очень жестко критиковали за такое новаторство. Но ведь бриллиант в оправе выглядит гораздо эффектнее, чем без оправы! 
Как-то нас по этому поводу даже вызвали на заседание коллегии в министерство. Сидят серьезные люди, многие – министры культуры национальных республик, мужчины в тюбетейках, узбеки, таджики, грузины. Проходя мимо нас, министр культуры СССР Екатерина Фурцева сказала: «Вы будете говорить». И когда мне дали слово, я говорила долго, где-то минут сорок – о русском фольклоре, о былинах и сказах, о национальных традициях – ведь хоровод, к примеру, на Руси зачастую открывал мужчина.
Время подтвердило правоту Надежды Сергеевны. У «Березки» появилась возможность рассказывать о нравах, об истории и обрядах, о любви, наконец, потому что именно присутствие мужчин в ансамбле позволяет сделать это красиво и достоверно.


 

- С какими трудностями пришлось столкнуться после ухода основательницы «Березки», когда Вы стали ее художественным руководителем? 
- Проблем и трудностей всегда хватает. Сложно начать, создать, но и удержать – ничуть не легче. Это развалить легко. Мне помогло то, что последние пять лет при Надеждиной я не только танцевала, но была ее первым помощником. Она доверяла мне, и я училась у нее работать с людьми, решать организационные вопросы. 
Главное для меня – это люди, личности. Всегда непросто найти именно тех людей, которые вписались бы в стилистику ансамбля, стали его душой, его частью. «Березка» - ансамбль, который проповедует эстетику русского начала. Мы исполняем авторские авторские танцы, в основе которых – история России, ее музыка, ее фольклор, классическое искусство. Приходящий к нам актер должен быть не просто талантлив, он должен быть умен, духовно богат, образован, внутренне культурен. Минимальный жест при максимальном воздействии, максимальной красоте движения. Многое говорят взгляд, улыбка, манера держаться, двигаться. И, разумеется, безупречная техника. Поэтому мы всегда очень трепетно подходим к отбору актеров, работе с ними.
Сложно поддерживать в коллективе такую моральную атмосферу, чтобы не было ни ссор, ни интриг, ни скандалов. При этом нельзя забывать ни о дисциплине, ни о культуре отношений. Но мне кажется, что у меня получается все это совмещать.
За долгую жизнь все было – и зависть, и доносы, и анонимки. «Если не кусают, значит, ты бездарь» - это слова Надеждиной, и здесь она была права, как это ни грустно. Но я всегда старалась не принимать участия ни в каких интригах, выяснениях отношений.
За десятилетия у меня появился огромный опыт, я научилась находить общий язык с самыми разными людьми. И могу сказать, что коллектив относится ко мне с уважением, причем мой авторитет возник не на пустом месте, он был завоеван поступками и отношением к делу. В каких-то вопросах я придерживаюсь очень демократичного подхода – к примеру, давно разрешила нашим девушкам рожать, хотя, конечно, для ансамбля это всегда дополнительные сложности. И сейчас многие мои красавицы в декретном отпуске. Когда в 23 года я сама собралась в декрет, Надеждина была мной очень недовольна. Хотя я танцевала до последнего. Сейчас я не чиню девушкам никаких препятствий. Дети – это же огромное счастье.


 

- Ваш собственный сын уже взрослый человек, чем он занимается?
- Мой Сын Филипп Кольцов – талантливый композитор, член Союза композиторов России, его музыку исполняют самые разные исполнители, он пишет в различных жанрах – от классики до фьюжн, и о нем говорят как об очень одаренномом человеке. Наш ансамбль тоже использует его музыку. У меня дивная невестка, Наталья, кандидат филологических наук, красавица, умница, преподает в университете. Внук Николай окончил ЦМШ (Центральная музыкальная школа), служил в армии, сейчас он студент второго курса композиторского факультета консерватории. Моя любовь к музыке передалась моим близким, и меня это очень радует. 
- Было время, когда «Березка» осталась без крыши над головой, как вы пережили эти годы, как сумели не растерять ансамбль?
- Мы много лет работали в монастыре, еще при Надеждиной эти стены были для нас родными почти четверть века. Но монастырь передали в ведение РПЦ, бороться мы не стали, ушли добровольно. Я человек верующий, и понимаю, что храмы нужно возрождать. Но было очень тяжело - ушли практически «в никуда». Патриарх Алексий заступался за нас, говорил, что, восстанавливая одно, нельзя рушить другое, что «Березка» - это тоже достояние России. Тем не менее, постоянного помещения нам не предоставляли очень долго, и почти 16 лет это достояние ютилось то в клубах, то в столовых. Репетировать было негде, костюмы пылились в подвале на Петровке - к счастью, нам удалось сберечь их благодаря усилиям директора коллектива Сергея Героновича Азовского. Репетиции проходили в ледяном клубе, в валенках... Горько вспоминать. Именно потому, что мы не имели своего здания, мы, может быть, тяжелее других коллективов переживали то время. Постперестроечные годы стали для нас очень непростым периодом. Но забвения и охлаждения любви публики не было даже тогда. Конечно, общее состояние культуры и искусства были плачевными – филармонии практически распались, рушились многие привычные связи и цепочки, даже во дворцах культуры, в концертных залах была настоящая разруха – падали люстры, рушились стены, и всем было не до высокого искусства, денег на культуру почти не выделялось. Даже организовать гастроли было намного сложнее. В прежние, доперестроечные, годы мы объездили всю страну – и Крайний Север, и Дальний Восток, а тут любая поездка стала сопряжена с огромным количеством трудностей.


 

- И все же вы выстояли…
- Да, как видите, выжили. Сколько писем, сколько просьб было отправлено властям – причем, большей частью писали наши поклонники, просили помочь «Березке», выделить какое-то помещение. Все отвечали, что «Березку» любят о очень ценят, но изменений никаких не происходило. Так продолжалось до тех пор, пока Владимир Владимирович Путин не увидел нас в Китае, на встрече ШОС (Шанхайская организация сотрудничества). Мы в то время гастролировали по Китаю, и нас попросили выступить в Шанхае, на встрече глав государств. Там были представлены национальные искусства всех стран-участниц. Многочисленные творческие делегации – человек по пятьсот, с народными инструментами, в отличных костюмах, прекрасно подготовленные специально для этого выступления. А нас всего-то шестьдесят человек, никаких особых привилегий. Но выступили мы так, что нам аплодировали стоя. По возвращении Путин пригласил нас в Кремль, где мы долго с ним разговаривали. После этого нас перевели в Управление делами президента, у нас, наконец, появилось свое здание, в котором есть залы для репетиций, есть костюмерная, и мы очень признательны за это Владимиру Владимировичу. 
Я полагаю, что наше искусство действительно важно не только россиянам, язык танца понятен и доступен всем народам, иногда он даже сильнее языка дипломатии. Нам часто приходится слышать от дипломатов высокого ранга такую фразу: «Вы за одно выступление можете сделать то, что у нас не получалось в течение пяти лет». В этом и состоит и сила искусства – оно сближает людей.
- В западных странах принято считать, что русские женщины очень красивы, как Вы думаете – это миф или правда? Ведь и за границей немало красавиц…
- Русских узнаешь в любой стране, есть в наших женщинах что-то особенное. И красота их тоже особенная, она дана нам самой природой-матушкой – другая стать, женственность. У нас страна красивая, а мы – ее отражение. Красота – вообще очень тонкое понятие, не обязательно иметь безупречные черты. Иногда курносый носик, скулы – а прелесть неописуемая, очарование просто наповал бьет, на сцене лучится. А бывает наоборот - вроде все как надо, а чего-то недостает. Была у нас барышня – такая красавица писаная, плечи покатые, как у Натали Гончаровой. А в работе – ну не то! Не выходит. Не хватает чего-то. Просто внешней красоты мало, должно быть что-то еще, какая-то изюминка…
- Что сегодня может доставить Вам большую радость?
- Моя семья и моя работа – это и есть самая большая моя радость. Когда вхожу в репетиционный зал – забываю все проблемы. Время, проведенное с близкими – это тоже моменты счастья. Мы часто собираемся вместе – с мужем (Леонид Константинович Смирнов, главный дирижер, солист-баянист ансамбля «Березка»), с семьей сына, жарим шашлыки, печем кулебяки, пироги, готовим то греческие, то китайские блюда, осваиваем новые рецепты - очень люблю делать что-то своими руками и угощать. Я домашний человек, и кухню люблю домашнюю. Наверное, эта тяга возникла от того, что всю жизнь провела в разъездах, на гастролях. И всегда мне не хватало именно чувства дома – домашнего тепла, домашней еды. 
Еще я обожаю грибной лес! До сумасшествия! Меня из леса просто не вытащишь. Хожу, ищу грибы и пою – настолько мне хорошо. Запоминаю свои лучшие находки, и когда мне плохо зимой или весной, восстанавливаюсь, перебирая эти свои грибные воспоминания. Лес для меня как великий психолог. Я не люблю пляжный отдых, не люблю юг. Моя большая любовь – именно грибной лес. Все, что насобираем, дома солим, жарим, варим – и дарим.
- Было ли что-то в Вашей жизни, о чем Вы сожалеете?
- Очень жалею, что мама рано ушла, что мы не наговорились с ней, что мало она успела порадоваться за меня, погреться в лучах моей пусть небольшой, но славы. Она была красавицей, брюнетка с зелеными глазами, исключительно одаренный человек. Во многом благодаря ей я стала тем, кем стала. Мне ее и сейчас очень не хватает. 
- О чем Вы мечтаете, чего бы Вам хотелось – и для себя, и для людей, которые Вас окружают?
- Может быть, буду банальна, но скажу честно – я хочу, чтобы в стране были мир и покой. Очень люблю нашу страну, я такой патриот, что даже не описать словами. Просто как мать я чувствую, где больно нашей стране. И я мечтаю, чтобы она процветала. Так хочу мира и благополучия для России, для ее женщин - в семьях, и на работе, и в душах людей. Того же самого я хочу и для своих близких. Еще мне очень хочется, чтобы не было забыто народное творчество России, чтобы оно расцветало и радовало всех, кто здесь живет. И мне кажется, что сегодня интерес к нему возрождается – и на государственном уровне, и со стороны публики. Мы ощущаем всплеск зрительского интереса, зрительской любви к нашему искусству. Я очень надеюсь, что этот интерес, так же, как и наше творчество, будет таким же невянущим, несгибаемым, как в той песне – «Некому березку заломати».
Ольга Ирзун, Ирина Овечкина

Оставьте свой комментарий:

Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Чтоб оставить комментарий Вам необходимо авторизоваться или зарегистрироваться.